Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением]

— Да, это вы здорово придумали, — съязвила я.

— Конечно, с вами мне равняться трудно. Уж как вы что придумаете, дорогая пани, так это, действительно, хо-хо!

Все эти размышления проходили в тоне милой дружеской беседы, совершенно не напоминающей следствие. Капитан, о котором мы почти забыли, сидел и молча слушал, только изредка задавая какой-нибудь вопрос. Одновременно он внимательно наблюдал за нами.

— А как вы думаете, — наконец поинтересовался он, — почему его убили? У кого был повод для этого?

Мы молча смотрели на него, потому что ответ на этот вопрос был страшно сложным. Почему именно Тадеуш оказался убит?

— У вас был повод, — внезапно сказал Лешек, ядовито поглядывая на меня.

— Какой?..

— Как это какой? Чтобы вызвать сенсацию, доказать свой талант ясновидца… или ясновидящей?.. И как это говорится, остаться в памяти потомков…

— В памяти потомков останетесь вы, как самый глупый человек нашего времени, — гневно отпарировала я. — С какой стати мне убивать Тадеуша? Да я не знаю, что дала бы за то, чтобы он оказался живым!

— Почему? — сразу спросил капитан.

Я замолчала, отдавая себе отчёт в том, что главное доказательство моей невиновности, причину, по которой желала бы Тадеушу долгой, полной успехов жизни, я должна старательно скрывать от властей, ведущих следствие. Ни за что на свете я не могла в этом признаться! Поэтому я молчала, а трое остальных, более осведомлённые о моих отношениях с покойником, смотрели на меня с интересом и беспокойством.

— Мы с ним вместе работали над одним проектом, — медленно сказала я после размышления. — Время уже поджимает, и если теперь его часть работы возьмёт кто-то другой и будет знакомиться с темой, тогда — все. В срок мы ничего не сдадим.

— Но разве смерть одного из проектировщиков не освобождает вас от установленного срока?

— Нет, уважаемый пан, не освобождает, — грустно ответила я, припомнив наши обычные, многократно повторяемые шутки, что главный проектировщик, определяя срок, должен предвидеть все возможные катаклизмы, включая собственную смерть. В данном случае главным проектировщиком была я. Глупые шутки стали кошмарной действительностью.

— Ну хорошо… — сказал капитан. — А другие?

— Черт его знает! — ответил Януш. — Господи, что теперь будет! Резина, пиво, твой микрорайон, детский сад Витека… Все, что делал Тадеуш! Страшное дело!

— Из этого вытекает, что, по крайней мере, для успешной работы бюро он должен был оставаться в живых, — утвердительно заявил капитан. — Я думаю, что если мы найдём мотив убийства, то найдём и убийцу.

— Я не была бы так уверена в этом, — вежливо сказала я.

— Почему вы так думаете?

— Ну, как-то так… У меня предчувствие…

— Ага, ваши предчувствия, как мне кажется, невероятно интересны. Особенно тем, что странным образом сбываются. Думаю, что мы ещё поговорим об этом, а сейчас я попросил бы вас пока оставаться на своих местах.

Он поднялся и вышел из комнаты, в дверях обернулся ещё раз и снова посмотрел на произведение, созданное Лешеком, долгим, внимательным взглядом…

— Ну и что теперь? — спросил Януш. Он сидел около своего стола, спиной к доске, и курил одну сигарету за другой, неуверенно глядя на нас. Веслав помешивал палочкой тушь в чернильнице, подсыпая туда понемногу графита от карандаша. Только потрясение, вызванное невероятной сенсацией, могло объяснить то, что никто из нас не запротестовал против этих действий, так как обычно мы берегли тушь как зеницу ока. Её постоянно не хватало, а распоряжающаяся всеми материалами Иоанна к просьбам о бутылочке туши относилась так, как будто подозревала нас в том, что мы пьём её или, по крайней мере, выливаем за окно. Лешек мягким карандашом рисовал какие-то каракули на неоконченном чертеже, прикреплённом к доске.

— Нужно все обдумать, — решительно сказал он. — Это серьёзное дело, а не какие-то шуточки. Может, у нас появился маньяк, и Тадеуш — это только начало? Он по очереди передушит нас всех?

— Может, будем идти путём исключения? — предложил Веслав.

— У меня алиби, — твёрдо заявила я. — От прихода Тадеуша до выхода Януша я не двигалась с места, что милиция, надеюсь, установит. Я верю в народную милицию!

— Честно говоря, я верю, что это не ты, — признал Януш. — Сколько покойник был тебе должен?

— Пять с половиной тысяч. На них можно теперь поставить крест.

— Можно, можно. Ты, правда, бываешь невменяемой, но я никогда не поверю, что ты с лёгким сердцем отказалась бы от такой суммы. Нет, его убила не ты, я это подтверждаю!

— Ну видишь, значит, я отпадаю. Поехали дальше. Откуда начнём?

— Поочерёдно, комнатами, — сказал Веслав. — Я не убивал!

— Так сказать может каждый, — неодобрительно произнёс Лешек. — Докажи, что это не ты.

— В Польше нужно доказывать вину, а не невиновность!

— А я утверждаю, что это он! Ну и что?

— Веслав, ради бога! Я надеюсь, что это не ты! Докажи ему!

— Не могу, — неуверенно сказал Веслав. — Я выходил из комнаты.

— Ну и что? Януш тоже выходил, и Лешек тоже…

— Сейчас, подождите! Давайте сразу попытаемся установить, кто из нас когда выходил и соответствует ли это…

Мы поспешно начали вспоминать свои действия, для чего бесценным помощником оказалось радио. Януш поднялся с места при словах «…которых требуют помещения для свиней…» и по пути переключил радио на варшавскую программу. Лешек вышел, когда пела Ирена Сантор, а вернулся в самом начале приглашения к радиоприёмникам учащихся шестых и седьмых классов. Веслав Ирену Сантор просидел, но зато от начала и до конца не слышал Фогга. У нас была сегодняшняя пресса, и на основании радиопрограммы мы без труда установили довольно точное время их прогулок по мастерской.

Оказалось, что все трое имели шанс убить Тадеуша.

— Собственно, выкрутиться может только Лешек, — признал Веслав. — Он меньше всех был знаком с этой историей. Когда мы обсуждали это убийство, его ещё не было.

— А что, — заинтересовался Лешек, — так точно все совпало?

— Ну ты даёшь, — сказал Януш. — Говорю тебе, что она предвидела каждую мелочь, как будто была при этом.

Лешек уставился на меня с явным удивлением. С большим неудовольствием я постаралась пресечь это созерцание.

— Хорошо, три подозреваемых у нас уже есть. Будем искать дальше, может быть, теперь начнём с самого верха. Витек?

Все задумчиво посмотрели друг на друга.

— Кто знает? Думаю, что он способен на что-нибудь такое… Такой гладенький, маменькин сыночек, а в глубине души — холодный убийца.

— И это ему даже подходит… Только зачем? Мотив?

— А кто из вас может сказать, что хорошо его знает? Кто знает, чем он занимался?

— Из-за служебных дел он бы вряд ли его прикончил, в это я никогда не поверю. У них должны были быть какие-то частные контакты…

— А откуда ты знаешь, что их не было?

— А откуда ты знаешь, что были?

— Погодите, погодите, — внезапно сказал Януш. — У меня что-то бродит в голове…

— Может, вши?.. — забеспокоился Лешек.

— Нет, погоди, что-то у меня крутится… Вроде я их видел вместе за пределами бюро и не во время работы… Не могу припомнить…

— Напрягись, это очень важно.

— Почему важно? Что из того, что он их видел? Они не могут вместе ходить по городу?

Януш поднял голову и посмотрел на меня. Я тоже смотрела на него все это время и могла дать голову на отсечение, что мы думали об одном и том же. Об очень неприятном деле, о котором ни Лешек, ни Веслав не знали.

— Мало правдоподобно, — сказала я в ответ на его взгляд. Януш неохотно покачал головой.

— Черт его знает. Я бы за него не поручился…

— Прекрасно, есть четвёртый подозреваемый, — довольно сказал Веслав. — Кто следующий? Збышек?

— Если бы это ваш труп там лежал, — заявил Лешек, умолкнув на минуту и явно наслаждаясь этой мыслью. — Если бы это ваш труп…

— …там лежал, — продолжил Веслав.

— …то я готов был бы присягнуть, что это Збышек!

— Нет, — запротестовал Януш, — это исключено. Если бы это Збышек убил, то, уверяю вас, он бы признался. Это же такой тип, что в возбуждении передушил весь бы персонал, а потом сам отдал бы себя в руки правосудия.

— А ребёнок? — запротестовала я.

— Что ребёнок?

— Ребёнок Збышека. Думаете, он бы допустил, чтобы его сын был запятнан именем отца-убийцы?

— Действительно, ты права. Так что?

После долгих колебаний мы внесли в список кандидатуру Збышека, хотя не могли найти для него ни одного разумного обвинения. Но его характер позволял приписать ему убийство в состоянии аффекта, поэтому мы не могли от него так сразу отказаться.

Дальше мы принялись за остальных архитекторов, из которых исключили только Алицию. Из конструкторского отдела исключили Анку, зато Каспер был внесён в список единогласно. Из отдела санитарного оборудования покойник был автоматически исключён. Анджея мы оставили в покое, потому что знали, что он ждал работу от Тадеуша, и у нас остался только Стефан. Из электриков мы с удовольствием зачислили в нашу коллекцию Кайтека, а относительно Влодека вспыхнул сильный скандал. Лешек и Януш высказывались за его невиновность, а мы с Веславом, наоборот, старались обесчестить его доброе имя. В результате остановились на том, что он и есть наиболее подозрительный из всех.